Правила жизни психолога: Эрих Фромм

Рождение — в общепринятом значении этого слова — всего лишь начало рождения в более широком смысле. Вся жизнь индивида есть не что иное, как процесс рождения самого себя. По существу, мы должны бы полностью родиться к моменту смерти, но судьба большинства людей трагична: они умирают, так и не успев родиться.

Для человека всё важно, за исключением его собственной жизни и искусства жить. Он существует для чего угодно, но только не для самого себя.

Сегодня мы имеем дело с индивидуумом, ведущим себя подобно автомату, который не знает и не понимает самого себя. Знает он лишь того человека, которого ожидают в нем видеть.

Средний человек не является свободным, а живет только иллюзией свободы, поскольку его поступки мотивированы не осознанными им силами.

Не существует почти ничего, во что бы человек не поверил или что бы он не подавил перед лицом явной или скрытой угрозы остракизма.

Человек живет иллюзиями, потому что эти иллюзии помогают ему вынести страдания реальной жизни. Если он сможет понять, что такое иллюзии, для чего они существуют, то есть если он сможет очнуться от своего полусонного состояния, тогда он может прийти в чувство, осознать присущие ему силы и власть и изменить реальность таким образом, что иллюзии ему больше не будут нужны.

Лень — это далеко не нормальное качество, это симптом психопатологии.

При самых тяжелых формах недостаточности мужских качеств характера главным — и извращенным — их заменителем становится садизм (стремление к насилию).

Болезнь — в сущности, не что иное, как желание того, чего не стоило бы желать.

Чем большего развития достигают высшие формы цивилизации общества, тем больше инстинктивных желаний становятся несовместимыми с существующими социальными нормами и, следовательно, усиливается подавление.

Разрушить мир — это последняя отчаянная попытка не дать этому миру разрушить меня.

История человечества начинается с акта непослушания, что в то же время есть начало его освобождения и интеллектуального развития.

Вера в жизнь, в самого себя, в других должна быть построена на твердой основе реализма, так сказать, на способности видеть зло везде, где оно есть, видеть мошенничество, разрушительность и эгоизм не только там, где они очевидны, но и под многими масками и в различных модификациях. В самом деле, вера, любовь и надежда должны идти рядом с такой страстью видеть реальность во всей ее наготе, что посторонний будет склонен назвать это цинизмом.

Счастье — не какой-то божий дар, а достижение, какого человек добивается своей внутренней плодотворностью.

Счастье — это переживание полноты бытия, а не пустоты, которую нужно заполнить.

В переживании любви заключена высшая форма ответа на проблему человеческого бытия, оно является залогом душевного здоровья.

Любовь представляет собой активное действие, а не пассивное принятие. Это «стояние в…», а не «падение куда-то». В самом общем виде активный характер любви можно описать утверждением, что любовь означает прежде всего давать, а не принимать.

Эгоизм — симптом недостатка любви к себе. Кто себя не любит, вечно тревожится за себя.

Если я люблю другого человека, я чувствую единство с ним, но с таким, каков он есть, а не с таким, как мне хотелось бы.

Как ни странно, но умение быть одному является условием способности любить.

Я полагаю, что никто не может «спасти» своего ближнего, делая выбор за него.

Проблема существования может быть разрешена каждым человеком только внутри самого себя, а не при помощи посредника.

Отец — это тот, кто учит ребенка, как узнавать дорогу в большой мир.

Слова нужно воспринимать вместе с делами и с личностью того, кто их произносит. Слова имеют смысл только в целом контексте дела и характера. Если нет единства между этими факторами, слова служат обману — себя и других. Вместо того чтобы открывать, они выполняют функцию скрытия.

Уважение — это не страх и благоговение, [а] способность видеть человека таким, каков он есть, осознавать его уникальную индивидуальность. Уважение означает желание, чтобы другой человек рос и развивался таким, каков он есть.

Если бы наше исследование другого человека было более глубоким, если бы влюбленный мог оценить бесконечность его личности, этот человек никогда не сделался бы для нас настолько знаком, чтобы чудо преодоления барьеров не могло случаться ежедневно.