Человек, заставивший Ницше плакать: Ирвин Ялом

Ирвин Ялом — не только одно из светил современной психологии, но и автор множества художественных книг, ориентированных на популяризацию его идей у широкого круга читателей. Именно стремление к писательской карьере подтолкнуло Ялома начать заниматься медициной. Дело в том, что, как он сам не раз замечал, для мальчика, родившегося в 1931 году в семье жившего в Вашингтоне еврейского иммигранта-бакалейщика, было только два пути: продолжать карьеру отца или учиться на врача. Еще ребенком Ирвин прочел все книги, которые можно было найти дома, — и среди них были Толстой и Достоевский, чье влияние на его психологические концепции Ялом не устает подчеркивать. Именно они заставили его задуматься о том, чтобы начать писать самому. Медицина была ближе к книгам, чем торговля, к тому же, когда Ялому было около пятнадцати лет и его отец едва не погиб во время сердечного приступа, те теплота и участие, которые проявил к его семье пришедший оказать ему помощь врач, стали еще одним аргументом в пользу того, чтобы заняться медициной.

Семья всегда была очень значима для Ялома — он поддерживал теплые отношения с матерью до самой ее смерти, периодически сетуя, что находится в парадоксальной ситуации: сам он к тому времени уже давно обрел писательскую известность, но его мать так и не научилась читать. Как говорил сам Ялом, «ее единственным образованием было то, что она стала американкой». Когда Ирвину было пятнадцать, он познакомился со своей будущей женой — и их браку уже больше шестидесяти лет. Мэрилин Ялом не так известна, как ее муж, из-за чего на пресс-конференциях, куда они непременно приходят вместе, Ялом часто просит журналистов перестать адресовать вопросы ему и поговорить с Мэрилин, ведь, как он говорит, они «„пишут одну и ту же книгу, только с разных концов"».

В области психологии Ялома принято относить к «третьей волне» психотерапии. Именно он смог выработать из концепции экзистенциализма терапевтические методы, выдвинувшие это направление к сегодняшнему дню на передний план дисциплин, занимающихся работой с внутренним миром человека.

Уже его первая работа, «Теория и практика групповой психотерапии», очень быстро оказалась в программе профильных медицинских курсов и продолжает оставаться там до сих пор благодаря богатству собранных эмпирических данных и качеству их изложения.

В тот период Ялом был, скорее, психоаналитиком (за его спиной осталось более семисот часов сеансов), и влияние этого опыта заметно и в более поздних работах. Впрочем, в «Человеке, заставившем Ницше плакать» он пишет, что «психоанализ меня не слишком вдохновил и захватил — я был не согласен с тем, что все психические феномены понимаются с точки зрения психосексуальной идеи». Еще одним аргументом против психоанализа стал тот опыт холодности и отстраненности, который Ялом получил, будучи анализандом одной из своих преподавательниц. Он до сих пор признает большое значение роли нахождения на кушетке в карьере психолога, однако говорит, что «из всех этих часов я запомнил вовсе не ее интерпретации, а лишь один момент, когда она взяла меня за руку и сказала: «Как трудно тебе тогда, наверное, пришлось».

Именно ориентацию на сопереживание и человеческое участие Ялом поставил в центр своего метода. Учась на втором курсе, он записался на лекции по философии; тогда же Ялом познакомился с книгой Ролло Мэя «Существование: новое измерение в психиатрии и психологии». Это и подтолкнуло его в сторону экзистенциальной психологии и терапии.

Так сформировался тот Ялом, которого знают сегодня: противник деиндивидуализированной, ориентированной на извлечение прибыли, обезличивающей пациентов психотерапии. Этой, как он ее называл, «краткосрочной диагноз-ориентированной терапии» он стремился противопоставить «позитивный подход». В «Экзистенциальной психотерапии» — одном из центральных своих профессиональных трудов — он описывает его так: «Позитивный подход — опора на ресурсы пациента. Психотерапевт принципиально фиксирует свое внимание не на проблеме, а на сильных, успешных, сохранных сторонах человека. Для пациента его проблема и его ресурсы не связаны друг с другом. Важно выявить и мобилизовать эти имеющиеся ресурсы для преодоления проблемы. Сам пациент следует своему опыту общения с профессионалами (в первую очередь с врачами) и центрирует разговор на болезненных переживаниях и страданиях, ожидая от психотерапевта (психолога, консультанта) углубления в проблему, вопросов о ее обстоятельствах. Он может ожидать разделения своей позиции и стремиться обратить профессионала в свою веру „все плохо и безнадежно“, используя в основном только черные краски».

Так Ялом пришел к мысли о том, что под индивидуальность каждого пациента должна разрабатываться, переизобретаться новая терапия — ведь у каждого из них своя личная история. В автобиографии Ялом рассказывает: «Психиатрия оказалась (и остается по сей день) бесконечно интригующей, и я всегда подходил к моим пациентам с удивленным ожиданием историй, которые они расскажут. Я считаю, что для каждого из них должна быть построена другая терапия, потому что у каждого есть уникальная история. По прошествии лет это отношение перемещает меня дальше и дальше от центра классической психиатрии с ее отказом от индивидуального подхода и коммерциализированностью».

Подобно классикам других школ психологии, Ялом ставил на центральное место в своих работах смерть и любовь. Однако, в отличие от них, его занимал именно «страх смерти»,а применительно к любви — проблема ее искаженного понимания.

В то время как другие акцентировались на изучении стремления к мортидо, на ориентации на саморазрушение как форме отклонения, Ялом стремился обнаружить дорогу к преодолению довлеющего над человеком осознания собственной смертности. В книге «Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти» он пишет: «Как только мы оказываемся способными противостоять факту своей собственной смертности, мы вдохновлены перестроить наши приоритеты, общаться более глубоко с теми, кого мы любим, ценим более остро красоту жизни и увеличиваем свою готовность взять на себя риски, необходимые для личного выполнения». Здесь важно отметить некоторую вольность, допущенную переводчиком и, по нашему мнению, значимую для профессионального психолога или того, кто готовится им стать. Дело в том, что, наследуя экзистенциализму, оценивающему «страх» как явление в целом позитивное, развивающе влияющее на человека и необходимое для приобретения персонализированного опыта, Ялом ставит в заглавие своей книги не слово «fear», а слово «terror» — ужас — и речь в ней ведет именно о том терроре, ужасании, которое вызывает в отношении человека понимание им своей смертности. Этому же вызову отчасти посвящены такие книги Ялома, как «Мамочка и смысл жизни», «Лжец на кушетке» и «Дар психотерапии».

Вторая важная для Ялома тема — искажение человеческим восприятием природы любви.

Согласно его концепции неверное понимание человеком того, чем является это чувство, ведет к возникновению «одержимости любовью», когда реальный объект, с которым человек должен бы сосуществовать в акте взаимоотдачи, замещается воображаемым идеализированным субъектом, от которого ожидается лишь удовлетворение потребностей человека: помощь в преодолении одиночества или того же страха смерти, причем без готовности что-то дать взамен. Изучению этого феномена и стратегиям борьбы с ним посвящен сборник «Лечение от любви (и другие психотерапевтические новеллы)».

Из названий книг Ялома становится понятно, что он давно уже вышел за рамки специализированной литературы для узкого круга профессионалов. В его багаже — и художественные тексты, и то, что он называет «учебными романами», совмещающими в себе материал, ориентированный на широкий круг читателей, с интересным для специалистов: «Человек, заставивший Ницше плакать», «Лечение Шопенгауэра» и «На кушетке».

В текстах Ялом опирается на реальные случаи из своей практики. Естественно, он изменяет имена героев и детали их биографий и согласовывает получившиеся истории с людьми, ставшими их прототипами, которым даже разрешается наложить вето на публикацию. Однако он подчеркивает, что не раз встречался с тем, что «пациенты готовы полностью рассказать свою историю, если считают, что это может кому-то помочь».

В своей краткой автобиографии Ялом говорит, что «в художественной литературе нашел убежище, альтернативный, более удовлетворяющий мир, источник вдохновения и мудрости». Он говорит, что еще «в начале жизни пришел к мысли, которую никогда не предавал: писать роман — это самое прекрасное, что может делать человек».

Автор: Олег Уппит